Человек из Утренней росы - Страница 5


К оглавлению

5

Поколдовав немного у огня, Тифей отправился в сторону избушки. Вернулся он с тремя большими деревянными кружками, глиняным кувшином и доверху набитой сумкой.

– Это ягодный сок, – прочитав на лице Деригаба немой вопрос, пояснил Тифей, указывая кивком на кувшин. – Снимает усталость, придает бодрость после долгой дороги или тяжелой работы. Семейный рецепт! – не без гордости добавил юноша.

– Но время вернуться к делу. – Поднятием руки остановил начальник стражи возражения подчиненных. – Каждый, кто честно живет и работает на землях Овелона Великого, должен вовремя, невзирая ни на что, платить земельный сбор в его казну, – медленно, превозмогая усилия, проговаривал Деригаб.

– Даже тот, кто не обрабатывает землю, не пасет в лугах скот? – удивился Тифей.

– Да. И крестьяне, и охотники, и плотники должны ежегодно вносить цену десятой части своей земли.

– Но у меня нет земли. Тот участок, которым владела моя семья, сейчас свободен и мне не принадлежит, – спокойно и миролюбиво возразил юноша.

– В таком случае, – не переставая усердно жевать, вмешался в разговор Карнун, – ты должен был платить малый сбор, предварительно отметившись в списке безземельников. Этот вопрос решается в течение одного сезона.

– Я не знал. Раньше, когда я жил еще в Хамати, различными уплатами, возмещениями занимался отец, а потом он ушел путешествовать.

– И давно ты не видел своего отца? – поинтересовался Син.

– Около четырех лет или больше.

– Это ничего не меняет, – сухо заметил Деригаб. – В соответствии с распоряжением Салуфха, – при упоминании имени наглого проходимца стражник поморщился, – главного казначея Овелона Великого, ты, как представитель своей семьи, приговариваешься к уплате полной стоимости малого земельного участка. В течение недели тебе надлежит явиться в Ванхор и передать в казну Овелона триста золотых монет.

Глашатай, смотревший до этого куда-то вдаль, в необъятные небесные просторы, перевел свой взгляд на юношу. А он, ни единым жестом или словом не выражая своего протеста, просто и открыто смотрел в серые глаза седого стражника.

– Мы должны… – осекся, испугавшись своего одеревеневшего голоса, Деригаб. – Мы должны, – неуверенно продолжил он, пытаясь вспомнить потерянную мысль.

– Выпейте сок! – обратился Тифей к Деригабу, протягивая свою кружку, до краев наполненную малиновым напитком. – Я буду пить из ковша.

– Спасибо, – кивнул Деригаб и взял прохладный «кубок» из рук юноши.

Снова неуловимое ощущение тепла и света с первым глотком принятого сока разлилось по телу главного стража. Почудилось ему на минуту, что нет ни Салуфха, ни жестких, бессмысленных предписаний, ни недельной дороги без крепкого сна и отдыха. Есть только этот веселый костер, собравший вокруг себя старых друзей – неугомонного весельчака Сина, добродушного и тучного Карнуна, всегда стойкого Деригаба и радушного юношу Тифея.

То ли действительно обладал семейный напиток целебными свойствами, то ли сама атмосфера располагала к мирной беседе, а только Деригабу страшно захотелось побыстрей закончить неприятный разговор:

– Это не наша воля, – начал он по-отечески, – мы просто выполняем свою работу… И… Мы должны описать твое имущество и наложить запрет на его продажу, а также забрать твои деньги в золоте и серебре в счет уплаты долга. Если в недельный срок ты не заплатишь оставшуюся часть долга в триста золотых Овелону – все твои вещи будут распроданы, а ты будешь приговорен к тюремному заключению.

– Как же можно заплатить в казну эту огромную цену, ничего не продавая?

– Я не знаю. Может, занять у кого-нибудь? Или… Не знаю. Не знаю! – неожиданно громко, отчаянно произнес Деригаб.

– Что Вас так тревожит? – искренне удивился Тифей.

– Меня? Меня тревожит?! – распылялся страж. – Твоя легкомысленность, вот что меня тревожит! Может быть, ты не понимаешь, что за страшное горе принесли мы тебе? Мы, стражники Овелона Великого, пророчим тебе скорый переезд в сырую камеру Бро́дитской крепости, поселенцы которой сходят с ума от отчаяния. – Син и Карнун, настороженно переглянувшись, вслушивались в голос своего начальника. – Мы сообщаем тебе, что уже через две недели все, чем ты жил, что любил и хранил в своем сердце, будет продано с торгов за бесценок, лишь бы насытить проходимца Салуфха. А ты, вместо того, чтобы умолять нас об отсрочке, в панике метаться по своему лесу в поисках хоть какого-нибудь выхода, спокойно подкладываешь дрова в костер и угощаешь нас сытной едой, будто мы принесли тебе самые радостные вести!

– Разве плата идет не Овелону? – изумился юноша.

– Что? – переспросил растерянно Деригаб.

– Разве плата за землю идет не Овелону, а его казначею?

– Нет, конечно же, нет! – испуганно отвечал стражник. – Я… этого не говорил.

– Мы только глашатаи воли Овелона Великого, – вступил в разговор Син, – и не знаем, на какие нужды будут потрачены собранные деньги. Но мы слышали, что Овелон собирается поставить новый мост через реку Гри, передать часть денег на строительство богадельни при монастыре в Ламра́де, а также созвать всеземельный пир в честь своей дочери Фели́ссы.

– Стало быть, деньги эти пойдут на хорошие дела?

– Наверно. Но неужели тебя волнует только это? – с сожалением глядя на Тифея, осведомился Деригаб. – Неужели ты не хотел бы сейчас, узнав все, что знаешь теперь, сбежать из Тергона, не дожидаясь нашего возвращения?

– Разве кто-нибудь из селян убежал, заслышав о вашем приближении? А ведь все они, скорее всего, знали, с какой целью вы идете. Кому надо, тот уже давным-давно скрылся, оставив и свой дом, и свою судьбу.

5